Иван Подвойский
С Артемом Веселым я впервые встретился в редакции сборника «Красная армия и Красный флот в революционной войне Советской России 1917—1921 гг.» летом 1921 года. Редакция сборника одной из первых в Москве начала собирать материал по истории Октябрьской революции и гражданской войны. Помещалась она в одном из особняков в Мертвом переулке (теперь переулок Н. Островского), дом № 10.
Однажды, делая сообщение в редакции о плане сбора материалов по истории гражданской войны на Северном Кавказе, я заметил внимательно слушавшего молодого, довольно нескладного, лобастого детину. Когда обсуждение плана было закончено, этот парень подошел ко мне, протянул огромную ручищу, дернул вниз мою руку и пробурчал:
— Артем. Хочу с вами познакомиться. Мне очень интересно послушать, как вы там воевали: казаки с казаками, сыновья с отцами, мусульмане с православными, все вместе: рабочие, солдаты, моряки, иногородние с «кадюками». Хочется мне разобраться в этой буре народного движения.
Домой мы пошли вместе. Я тогда жил на Арбате, 35. Поднялись ко мне пешком на седьмой этаж. Тут Артем получил первую порцию желаемого — встретил несколько командиров и политработников XI армии (Северо-Кавказской), приехавших в Москву по разным делам. В то время у меня часто останавливались на ночевку боевые товарищи, приезжавшие из Крыма, с Северного Кавказа, Украины. Радостные, дружеские объятия, расспросы, рассказы, смех, возмущение и обязательное: «Что нового, что будем дальше делать, как быть с тем-другим».
Артем здесь как-то сразу стал своим. Он больше молчал, но видно было, что все, о чем здесь говорили, спорили, ему было близко. Он вглядывался в лица, вслушивался [199/200] в манеру говорить, жадно ловил своеобразие языка, крепкие словечки. Здесь он в разное время познакомился с Мокроусовым, Соколовым, Ефремовым, Кулишом, Головценко — участвовавшими во время гражданской войны в боях против внутренней контрреволюции и иностранных интервентов в Крыму, на Северном Кавказе и Украине. Позже, в Москве же, он познакомился с главкомом революционной армии Северного Кавказа Федько, героем Таманской армии Ковтюхом, Калниньш, Кочергиным и рядом других активных участников борьбы за установление советской власти на Северном Кавказе.
Героическая, насыщенная острыми и противоречивыми событиями борьба многонациональной, оторванной от центра и терпящей острую нужду в вооружении, снаряжении, обмундировании, медикаментах и деньгах, XI армии захватила Артема целиком. Он подолгу разговаривал с участниками этой борьбы, стараясь понять их «нутро», сущность. Расспрашивая товарищей, он старался заинтересовать их самих историей пережитых событий, осмыслить их и помочь ему в сборе материалов. Он сам приходил к ним, приглашал к себе, заманивал в театр или еще куда-нибудь, обещая познакомить с интересным писателем, поэтом или артистом. По его приглашению мы иногда посещали Пролеткульт на Воздвиженке (ул. Калинина) и с интересом наблюдали горячие бои молодых зачинателей советской литературы, слушали «Синюю блузу», пили фруктовый чай с сахарином. «Вчера был на новой постановке Пролеткульта «На всяк, мудреца дов. простоты»,— писал он как-то в записке.— Советую сходить: постановка очень и очень интересная, как достижение первого рабочего театра»…
В те времена молодые писатели охотно шли друг к другу, к народу, к бойцам армии и делились своими мыслями и планами. У меня осталось впечатление — если бы Артем не возражал, то многочисленные его друзья сидели бы у него в комнате круглые сутки. Привлекали непринужденная обстановка холостяцкой, но теплой (редкое в те времена явление) комнаты, острая тематика, прямота и резкость суждений хозяина.
Артем Веселый тогда жил на Воздвиженке, в доме, где сейчас Военторг. Тогда там помещался ЦК комсомола. У него была довольно большая комната на пятом или шестом этаже (ход с переулка). У противоположной двери стены стоял простой стол, направо железная кровать с солдатским серым одеялом и пара или тройка стульев. «Гости» располагались кто как мог. По каждому вопросу возникали горячие споры. Много курили, ничего не ели, но не уходили. Артему приходилось всячески ухищряться, чтобы можно было побыть одному, подумать, поработать. Одно время на стене в комнате появился большой кусок оберточной бумаги с призывом: «А на дворе прекрасная погода!»
В своем стремлении понять обстановку борьбы за советскую власть на Северном Кавказе Артем был неукротим. Ему мало было живых свидетелей и документов, находившихся .в Москве. Он стремился как можно быстрее познакомиться с ней на месте и вскоре выехал на Кубань. Там он сделал отдельные наброски своей будущей книги «Россия, кровью умытая».
Возвратившись в Москву, Артем много рассказывал о своих встречах на Кубани, Ставрополье и Астрахани, о собранных материалах, отдельных заинтересовавших его типах и писал, писал. Время от времени он звонил мне или слал записки с приглашением зайти к нему послушать отрывок из написанного.
Еще в Москве Артем заинтересовался образом прогремевшего на Кубани неграмотного боевого красного командира — казака Кочубея. Артем собрал огромный документальный и устный свидетельский материал о Кочубее; некоторые факты биографии Кочубея он использовал при создании образа Черноярова.
После первой поездки на Кубань Артем написал несколько статей в журналы и газеты. В 1927 году в сборнике «Недра» была напечатана часть его романа «Россия, кровью умытая». Но это не удовлетворяло его. Его захватила картина развала царской армии, оставившей окопы и двинувшейся со всем своим добром разными путями в тыл, картина страшной злобы, которая годами копилась в сердцах солдат-фронтовиков, рвавшихся домой, чтобы сбросить гнет помещиков, полицейских, капиталистов и их прислужников. Он хотел дать более полную картину невиданного революционного подъема трудового народа, дать образ партии, образ революционного командира-большевика, [200/201] показать задор комсомола. Все события, о которых он писал, имели место в действительности. Он добивался того, чтобы быть верным фактам истории.
Артем очень много и упорно работал над своими произведениями. Оттачивал каждую фразу, каждое слово. Не раз говорил, что это очень трудная для него работа, называл себя тугодумом. На вышедшей в свет первой своей книге «Россия, кровью умытая» Артем Веселый написал мне: «Дорогому Ивану Ильичу — первому, толкнувшему меня на каторжный труд писателя».
Стремление углубиться в тему, проанализировать материал требовало от Артема спокойной обстановки, уединения. Но он не мыслил себя без людей, товарищей. По-видимому, поэтому Артем решил выделить один день в неделю, в который все желающие «поговорить» могли бы заходить без спросу и оберегались бы приходить в другой день, рискуя не быть принятыми. Со временем (1927—1928 годы), когда Артем Веселый жил на Тверской, этот день стал как бы официальным днем встреч с Артемом. По-моему, это была суббота. У меня сохранилось несколько приглашений Артема прийти к нему вечером в субботу «почайпить». Все мы тогда много работали, и вечер субботы был наиболее удобным временем для встреч.
В эти дни Артем в зависимости от темы приглашал тех или иных товарищей и читал отдельные части своих работ. Читал медленно, вслушиваясь в звучание фразы. Эта манера чтения позволяла слушателям яснее представить себе картину, которую Артем подавал сжато, как бы мазками.
Артем Веселый очень радовался выходу в свет своей книги «Россия, кровью умытая». Но когда он принес ее мне, в его глазах можно было прочесть и радость и неудовлетворенность. Он еще собирался работать над романом, полнее охватить своеобразие борьбы на Северном Кавказе, увязать ее с общим размахом революционного движения проснувшихся народов России. Он строил планы новых поездок.
Артема Веселого интересовал трудовой народ, его мечта о воле, стремление сбросить с себя ярмо и путы, желание строить лучшее, светлое, радостное; интересовали и его вожаки. Он верил в народ, в его победу, так как видел его стремление к свету и его силу. Он стал коммунистом, потому что видел, что коммунисты могут поднять народ, организовать его и повести за собой. Он тянулся к молодежи, потому что видел там неисчерпаемую энергию и стремление к борьбе за светлое будущее.
