(Из дневника К. А. Рындиной)
Ночь под 1-е янв. 1919.
Еще год…
В сущности наше сегодня ничем не отличается от вчера, но старые привычки заставляют думать, что начался какой-то новый период жизни. Это наводит на мысль подвести итоги моему вчера и набросать планы на сегодня.
Прошлый год застал меня «в чине» инструктора губнароба, кандидата в члены губисполкома и ответственной женотдельщицы. Банды, кошмары, самосуды и мое счастливое бегство в красный стан. Работа в поарме, возвращение на родное пепелище и, наконец, эта дикая рабоче-крестьянская склока, в результате которой я и переброшена в этот несчастный городишко. Здесь работа не удовлетворяет, негде развернуться во всю ширь своей духовной мощи.
Таков, в общих чертах, прошедший год.
Новый год должен идти под знаком работы над другими и углубленной самоорганизации.
4-е янв.
Три дня не было времени засесть за дневник.
Помешал съезд шкрабов, который мы перенесли было на февраль, но он состоялся стихийно, и я, заведующая отделом наробраза, узнала о нем… на второй день.
Главный и чуть ли не единственный вопрос, вопрос материальный. Сельское учительство озлоблено, голодно, полгода ниоткуда не получает ни гроша. Информация с мест ужасающая, учительство нищенствует: в Кировке учитель занял место умершего псаломщика, в Красногорском учитель батрачит у кулака, в Паскудиновке школа закрыта, учительница на райссыпке конторщицей, и так без конца…
Крестьянство отказывается поддерживать свои очаги просвещения. Причины? «Они, вон, городские и в шляпках, и всем наукам учены, а к нам за хлебом идут». – «Нет закона божия, а песням и на улице выучатся». Но главные причины – тупое мужицкое упрямство и беспросветная тьма-матушка.
Школа разваливается. Положение критическое. Где выход? [391/392]
До сих пор все надежды возлагались на центр, теперь придется изменить этот гибельный курс и заняться изысканием средств на местах. На всякий случай посылаю сегодня в губнароб панический доклад с предложением немедленно выслать денег.
Съезду обещала до конца месяца прислать жалованье, хотя и не все. Многие делегаты раздеты и разуты, но пошли пешком за десятки верст; лошадей мужики не дают.
Сегодня в наробе был ужасный холод. Когда в своем кабинете я попыталась приняться за работу, то обнаружила ощущение полной прострации и головную боль. Нет дров. Нет транспортных средств, по причине отсутствия в городе фуража и запрещения закупки его частным образом. Участились случаи падежа скота. Ломовики бастуют и вчера, где-то на собрании, до полусмерти избили зава транспортным подотделом т. Дулюшкина. Так дальше продолжаться не может. Нужно покончить с холодом, с бессистемной растратой времени и приняться за руководство народным образованием, правда, в уездном масштабе.
В столовке т. Петров спрашивал, не пахло ли на съезде эсеровщиной. Какая там к черту эсеровщина, все наши программы и декреты принимаются единогласно, даже без прений. Остановка за деньгами.
Еще хорошо, что комната у меня чистая и теплая.
Дома я отдыхаю.
Досадно, что много досуга приходится тратить на возню со стряпней. То картофелю в мундире сваришь, то блинчиков заболтаешь – все подкрепление. В исполкомовской столовке уже третий месяц изо дня в день одна и та же гадость: ржавый суп с селедкой и мороженая картошка да и той мало. И как только ноги таскаешь?
Придет ли сегодня Костя?
5-е янв.
Период организационного брожения тянется бесконечно.
Стремясь что-то наладить, читаем лекции, доклады, проводим бесчисленные совещания, но к прискорбию нужно сознаться, что дело далее желания почти не движется.
Последний воскресник по расчистке вокзальных путей проведен страшно глупо. Приходится с грустью констатировать, что в наших организациях возрождается парламентский кретинизм. [392/393]
Слишком большое значение придаем постановлениям. Президиум исполкома вынес постановление, все остальное предоставив делать железнодорожникам. Те, разумеется, ничего не подготовили. Получился большой конфуз. За работу принялись без плана, руководства и системы. Мы, группа в семь человек, выгружали из теплушки железные прутья. Старик Феоктистов, пришедший к концу работы, заявил, что эти самые прутья на прошлом воскреснике они нагружали якобы для починки какого-то моста. Ребята очень ругались, но работу довели до конца, бросать было как-то неудобно.
На будущее время нужно попытаться поставить дело образцово, для чего необходимо наметить конструкцию оргаппарата, разработать план и принцип мобилизации.
11-е янв.
Все усилия заняться самоорганизацией до последнего времени успеха не имеют.
Сколько раз я пыталась взяться за аккуратное, методическое ведение дневника – увы…
Записи редки и неглубоки, какие-то обрывки мыслей.
Я не анализировала сколько-нибудь тщательно причин этого явления, не было времени.
Сейчас простое обобщение говорит за две причины: 1) перегруженность и переутомление, 2) некоторая слабость воли.
Следует как можно скорее устранить или смягчить эти факторы.
Вся работа моя носит какой-то случайный, вернее, кустарнический характер. Некоторые предполагают, что подобные явления вытекают из самого характера революционной эпохи. Другие, в том числе и я, стремятся подчинить работу какому-то разумному началу, ввести ее в известную систему, подчинить методу, распределить во времени и пространстве, регулировать не только то, что уже есть, но формировать и новое.
У нас нет единой программы действий.
Из общей кучи необходимостей не выделены первостепенные мероприятия, хотя сегодня Костя, возражая, указал мне, что таковыми мероприятиями являются проводимые всюду кампании, ударные недели, трехдневники и воскресники. Подобные рассуждения кажутся мне очень неглубокими. Он укорял меня в оторванности от живой действительности, в консерватизме и высказал убеждение, что в недалеком будущем я превращусь… в перворазрядную бюрократку. [393/394]
Вот так раз.
Я же оказываюсь грешна теми грехами, которые все время навешиваю на шею другим.
Кстати о Косте.
На днях сам провел в мою комнату электричество, отгородил кухню, запаял кастрюлю, починил дверной замок. Словом, парень хоть куда. Сколько раз просила его рассказать о себе – только смеется. Он, вероятно, из рабочей семьи. Марксистской подготовкой совершенно не обладает, хотя обо всем говорит с большим апломбом. Иногда, слушая его на заседаниях, я краснею за главаря своей партийной организации.
Необходимо немедленно взяться за его политическое воспитание.
Но как подойти?
Стыдно сознаться, но я не вижу в нем его человеческой сущности… Хотя, в наши дни, когда для огромного большинства так остро стоит вопрос о куске хлеба, внутренняя, сокровенная жизнь до ужаса оскудела. Некогда заниматься углубленным самоанализом.
Но ведь есть же в Константине какие-нибудь духовные запросы?
12-е янв.
Вчера в чека случай.
Пришла генеральша Розанова с ходатайством о возвращении отобранных мужниных сапог. Кричала, ругалась, растолкала всю стражу и ворвалась в кабинет председателя. Тот приказал выкинуть ей отобранное, а на квартиру послал произвести дополнительный обыск. И что же? У генеральши в цветочном горшке найдено полпуда золота.
Теперь обменяем его в госбанке и деньги разладим на неотложные нужды. Исполком обещает уделить малую толику и на мое грешное ведомство.
Правда, кризиса подобный пустяк не разрешит, ну да ладно, с паршивой собаки хоть шерсти клок.
14-е янв.
Последние дни прошли бестолково.
Много заседаний, разговоров, шума, но дела до обидного мало. [394/395]
Чувствую неопреодолимое желание вплотную заняться систематизацией приобретенных знаний, но мешают будничные делишки. Они заполняют все внимание, всю память.
Масса времени уходит на бесплодные хождения в поисках дров, канцелярских принадлежностей, на просмотр мелких бумажонок и т. д.
Совершенно некогда заняться проведением в жизнь больших мероприятий. Получается нелепость: вместо того чтобы руководить делом, я вязну в нем как муха в патоке.
Начиная со следующей недели постараюсь обставить свою жизнь более содержательно.
Костя опять глаз не кажет… Уж не разлюбил ли?
21-е янв.
Широкое море фактов и идей в разных направлениях царапают сознание, но не проникают в глубину.
Получается угнетающее ощущение полной неразберихи.
Чтобы избежать подобного зла, у меня есть кое-какие соображения, полученные из опыта индуктивным путем. Их так хочется обработать и систематизировать, но увы, не хватает времени. Нужно бы его урвать для такой полезной работы, которая, в общих чертах, должна пройти следующие этапы:
- Необходимо отчетливо усвоить и на большом практическом материале проработать методы труда и познания, зафиксировав все это в форме вопросов и ответов.
- Набросать полную картину мира, достаточно глубоко ее продумать, облечь скелет живой плотью, зафиксировать в виде схемы.
- Со всеми фактами, которые встречаются в повседневности, оперировать при помощи научных методов, сразу ставя их в имеющейся картине мира на надлежащее место.
- Регулярно систематизировать все, что проходит сквозь сознание.
- В специальную тетрадь записывать вспыхивающие иногда в сознании оригинальные и яркие идеи.
Необходимо, наконец, стать решительной в попытках самоорганизации. Сейчас же постараюсь продумать все, что связано с этим большим вопросом, пользуясь методом тавтологии и теми научными материалами, которые имеются под рукой. [395/396]
22-е янв.
Закончилась уездная партконференция.
Впечатление довольно безотрадное. Хорошая ячейка в деревне – редкость. Подавляющее большинство «примазавшихся» людей, у которых отсутствует всякое понятие об элементарных принципах организации.
Правда, в них много энтузиазма, но совершенно не замечается серьезного и глубокого проникновения идеей.
Много кричащих горлопанов. Интересны некоторые анкеты:
«Ваше занятие?» – «Холостой».
«Специальность?» – «Ярый большевик».
«Возраст?» – «Два аршина шесть вершков».
У Костиньки над доводами рассудка несомненно доминирует чувство казенного патриотизма, когда он заявляет, что при живейшей помощи этих рук, не умеющих подписать свою фамилию, мы уже собрали по уезду четыре миллиона пудов хлеба, расслоили деревню, организовали советскую власть на местах и т. д. и т. д. Все эти положения, разумеется, до некоторой степени верны, но… Подумать, сколько еще нам, передовому отряду социализма, предстоит работы.
Путь к мечте – тернистый путь побед и поражений.
Мы на грани двух миров.
23-е янв.
Чувствую себя ужасно утомленной.
Необходимо разгрузиться от работы и отдохнуть. Постараюсь использовать т. Куркова. (Между прочим, он, кажется, немного ухаживает за мной.) Свалю на него всю практическую работу, себе оставлю только руководящую.
Каждый день все новые и новые сомнения разъедают меня. Наблюдая за своим чтением, я пришла к выводу, что… не умею читать:
а) невнимательность;
б) по всякому пустяковому вопросу меня не удовлетворяет одна книга;
в) часто конспектирую то, что не вполне усвоено;
г) на чтение трачу времени в четыре с половиной раза больше, чем нужно; [396/397]
д) количество прочитанных книг не улучшает качества моего сознания.
Последнее, вероятно, происходит от того, что я человек чрезвычайно впечатлительный и, в общем, довольно глубокий.
Всякая прочитанная книга вызывает в душе бурю отзвуков. Это и радует и злит.
Постараюсь разобраться в причинах усталости.
Питание, несомненно, далеко не достаточно. Нервная энергия растрачивается:
а) на чисто мозговую работу – чтение, подготовка докладов, руководство наробразом в своей теоретической части; б) на мускульно-мозговую – ведение собраний, прием посетителей, беготня, половые акты и связанные с ними переживания.
Главная беда в том, что все эти затраты производятся без системы и плана.
Теперь о сознании. Оно тоже характеризуется преобладанием растраты над усвоением. Многому и многих учу и мало учусь. Кроме сказанного выступают еще сотни противоречий о впечатлениях и систематизация их, о фактах и обобщении их и проч.
Все эти противоречия можно разрешить исключительно в сторону сокращения всяческих затрат и увеличения усвоения. Разумеется, определение это чересчур упрощено, его нужно основательно развернуть.
К делу.
2 часа ночи.
Только что ушел Костя.
Читала ему отрывки из дневника.
Похвалил и посоветовал писать книгу об организации людей. В шутку или серьезно?
Как же я могу организовывать людей, когда сама еще недостаточно организована? Хотя почему бы и не попытаться? У нас так мало квалифицированных людей…
В городе тиф.
Ношу на себе с десяток ладанок из камфары и пересыпаюсь нафталином. Костик меня очень обидел: «Лучше быть дураком, – сказал он, – чем иметь залежи тухлого ума». Как это понять? [397/398]
Вообще, за последнее время он стал страшно груб – обрывает, нервничает. Ну, что я могу поделать?
Он не чуток. Нет и в помине вечеров, проведенных в тесном общении. У него никогда не является потребности поделиться своими размышлениями и переживаниями. Возможно, и у меня есть недостатки, но он своими указаниями никогда не помогает мне отделаться от них.
Милый. Хороший, родной мой. Как тебе вдунуть в сердце человеческую нежность, которая переполняет меня.
28-е янв.
Страшное письмо от Константина: «Прощай, больше не приду». Что случилось?
Или виной всему наша разница в годах – 27 и 19 – я все время боялась этого, или нашел другую? Ах, как это ужасно. Мои мысли несутся лавиной… Захлебываюсь слезами… Вероятно, пока не успокоюсь, нечего и думать проанализировать создавшееся положение.
Горе мне, горе ……………………………………………………………………………..
(Это место закапано моими слезами.)
29-е янв.
Так и знала.
Он сошелся с этой дрянью, Самойловой. Про нее в городе говорят бог знает какие вещи. Глупый мальчик… Она завлекла его бесстыдным кокетством и своими галантерейными прелестями. Надолго ли? Что ему может дать эта безмозглая курица? Неужели он потерян для меня навсегда? Н а в с е г д а… Какое страшное слово.
Ах, почему мне 27, а не 18?
30-е янв.
Видела ее на заседании: хамские ухватки уличной девки, вульгарный и крикливый голос. Правда, я иногда допускала мысль, что Костя разлюбит меня, но… как у него нищенски убог вкус… Меня – товарища и друга по работе, по идеям, по миросозерцанию и, наконец, члена партии с дореволюционным стажем – променять на какую-то выскочку! [398/399]
Кто бы мог подумать, что у него так неустойчиво марксистское сознание?
С курьером посылала письмо, в котором всем святым умоляла зайти, объясниться… Рассказала о своих слезах и муках, о своей любви… Он возвратил мне мое письмо с шутовской резолюцией: «Обливайся холодной водой».
Три часа бегала по морозным улицам. Немного освежилась. Я могу мыслить логически.
Нет…
Опять слезы…
Негодяй, как он некрасиво поступил со мной. Неужели я заслужила? Можно ли после всего этого верить в Человека?
2-е февраля.
С большим стыдом, сказавшись больною, достала коньяку.
И в самом деле чувствую себя плохо. Шесть дней не была в отделе. С докладом о состоянии работы вызвала на квартиру т. Куркова и… отдалась ему.
Ах, не все ли равно? Он добросовестный работник и (слов десять тщательно зачеркнуты). Выпили весь коньяк и ночью катались на лошадях. Хорошо ничего не помню.
Весь день спала, а к вечеру приехал Курков и привез самогонки.
Она ужасно противна, меня рвало… Курков пробыл до утра. Перебил всю посуду, перочинным ножом ободрал весь стол. Он очень странный. Пел романсы, философствовал, кого-то ругал. Страшно болит голова. Я не в состоянии обобщить свои переживания.
5-е февр.
После двухнедельного перерыва вышла на работу и… лучше бы не ходить.
В кабинете нашла три – целых три – анонимных записки с подробным описанием различных унизительных деталей, которые, однако, я хорошо помню. Несомненно их рассказал Курков в приятной мужской компании, м. б., брр – где-нибудь в уборной. [399/400]
Подлец.
Мое сознание дезорганизовано.
Решительно невозможно дольше оставаться в противном городишке. Здесь каждый шаг моего пути выстлан несчастьем. Как я попала в этот кошмарный круговорот?
Неужели не хватит сил выбраться?
Мысли перепутались… Кажется я близка к сумасшествию… Костинька, если бы у тебя в сердце нашлась для меня хоть искорка участия…
О работе и думать нечего. После всего, что случилось, как я могу вернуться в отдел? Какими глазами посмотрят на меня все, начиная с кучера и курьера?
Телеграфом послала в Губком заявление с требованием немедленно отозвать меня. Ответа пока нет. Вторые сутки нет ответа… Все эгоисты. Обидно…
7-е февр.
Наконец-то… Меня отзывают.
Прощай, проклятый городишко.
Впереди – простор, широкие горизонты и новая работа, на которой я развернусь во всю силу своей духовной мощи…
1926
