Пленникам фашизма
Тюрьма…
Где глаза людей выжжены печалью.
Где сердца каменеют.
Где железо властвует над человеком.
Где не слышно детского лепета и смеха.
Где гнездятся измена и предательство.
Где деспоты выращивают палачей.
Где песнь страшнее плача.
Где зарождаются и зреют преступления.
Где бьется о глухие стены море отчаянья.
Где могучие воли и бесстрашные умы обречены на умирание.
Где кисть маляра ослепляет нацарапанные по стенам крики.
Где далекие гудки пароходовозов накаляют мечту о побеге.
Тюрьма…
Где улыбка и та осторожна.
Где страдание замуровано в немой камень. Где любовник не обнимает любовницу.
Где ночи полны дурных снов и зубовного скрежета.
Где тусклые лица стерты и похожи на жестяные кружки.
Где мускулы вплетены в железо и зацементированы.
Где лишь немногие сохраняют душу живу.
Где так горячи мечты о мести.
Где царит безмолвие и никогда не бывает пусто: в каторжных тюрьмах устав запрещает заключенным разговаривать. [438/439]
Где злоеды пожирают хлеб, а руки работников пребывают в бездействии.
Где буемыслы, голодари и трудари разных рас, племен и наречий одинаково несчастны.
Где старый мир готовит кадры грозных мстителей и великолепных режиссеров и дирижеров грядущей мировой революции.
Тюрьма, тюрьма…
Крепость тиранов.
Твердыня земных владык.
Дом задушенных рыданий.
Могила для живых.
Тьма, горе, яма и петля.
Твой камень источен слезою, стены закопчены тоскою.
Непоколебимая, как тупость, ты плывешь из века в век.
Законники облепляют тебя, как вши: они сосут твою кровь и гной.
Тень твоя одинаково обезображивает лик царств и республик.
Ветер обходит тебя стороною, птица не вьет гнезда на твоих башнях.
Пребываешь, гнусная, в гнусности своей, прикрыв пыльные запаутиненные глаза убийцы.
Когда над миром загремят грозы и взовьются наши ликующие знамена – на тебя, тюрьма, будет обрушен наш яростный вой и первый сокрушающий удар!
1927
